Мэр Харькова Игорь Терехов: "В первые часы войны кто-то занимался делом, а кто-то думал о власти"

Игорь Терехов, мэр Харькова встречает меня на одной из парковок города. Мы садимся в его машину и едем – время кабинетных интервью закончилось. Теперь не обязательно много рассказывать, можно просто показывать – в Харькове сотни мест – готовых разрушенных монументов войны.

С первого дня вторжения России город подвергался мощным обстрелам, а его территория сегодня фактически стала новым фронтом.

Полностью разрушены или повреждены 3 482 дома различной формы собственности, 490 административных зданий, среди которых школы, детские сады, вузы, медучреждения и культурные объекты.

Несмотря на возобновившиеся прилёты местные жители массово возвращаются в город. Харьков пытается вернуться к обычной жизни насколько это возможно – коммунальщики высаживают цветы, дорожные службы красят в красный пешеходные переходы – чтобы повысить бдительность водителей и уменьшить количество ДТП.

"Страна" поговорила с мэром Харькова Игорем Тереховым о том, как сегодня живет город, акое будущее ожидает Харьков и как в первый день войны руководство местного СБУ пыталось организовать переворот в регионе.

Начали мы как раз с этого скандала – недавно президент уволил начальника областного СБУ Романа Дудина, и тот выступил резко против этого решения. Но у этого события, как оказалось, был предыстория. С которой мы и начали разговор с Тереховым.

— В начале войны в телеграмм-каналах появилось фото с пустым кабинетом и припиской, что вы, глава Харьковской облгосадминистрации Олег Синегубов и глава Харьковского облсовета Татьяна Егорова-Луценко самоустранились от работы и власть в регионе вынуждены на себя взять военные и СБУ.

— Да, я в курсе этого фото.

— Говорили также, что фото это было сделано недавно уволенным главой управления СБУ в Харьковской области Романом Дудиным. Что вообще тогда произошло?

— Кто-то хотел взять в свои руки управление Харьковской областью.

— Можно в деталях и лицах?

— Во-первых, фотография была сделана не у меня в кабинете, а в кабинете главы облгосадминистрации. Во-вторых, в первые часы войны кто-то занимался делом, а кто-то думал о власти. Человек, который это сделал (речь идёт о Дудине — Ред.), не харьковчанин. Он приехал из Днепра, был назначен в своё время на должность главы СБУ Харьковской области, но сейчас его нет. Президент принял решение его уволить. И почему-то этот кто-то посчитал, что может комментировать решение президента.

— А нельзя комментировать решения президента?

— Как по мне, человек в погонах не имеет права комментировать решения верховного главнокомандующего, тем более в период военных действий — потом все эти комментарии разнеслись по российским каналам. К нему сейчас есть вопросы у правоохранительных органов, насколько мне известно. Поэтому я больше по этому вопросу ничего комментировать не имею права.

— И все же я уточню. По моей информации ситуация была довольно критическая. 24 февраля, в первые часы войны, вы приехали в кабинет к губернатору, где вскоре, около 11:00 должен был произойти селектор с участием президента.

— И?

— ...Однако СБУ вывела вас из помещения якобы под предлогом осмотреть кабинет. Затем сотрудники "Альфы" по приказу СБУ Харьковской области фактически под конвоем сопроводили вас на улицу. После чего появилось фото пустого кабинета. Что это было? Провокация? Переворот?

— Информация ваша очень интересная. Но я правда не могу ее сейчас комментировать.

— Насколько я знаю, вы потом каким-то образом дозвонились в Офис президента и вернулись в кабинет. Но как?

— Когда-нибудь я вам все расскажу в лицах, но не сегодня.

— Хорошо, как в итоге выравнивалась система управления городом?

— Она была полностью контролируемая. С главой СБУ Харьковской области я фактически не общался. У меня есть коммуникация с военными, полицией и губернатором – этого хватило. Но система управления городом всегда была полностью контролируема.

— На второй день войны вы сказали, что выступаете за договоренности в вопросе войны. Вы тогда заявили, что Россия и Украины должны были уладить конфликт, сев за стол переговоров, за что вас подвергли критике. Поменялось ли ваше мнение? Не отказываетесь ли вы от заявления?

— Нет. Я не отказываюсь от того, что я сказал. Эта война однозначно закончится нашей победой. Но любая война финализируется подписанием тех или иных договоренностей. Мои слова сейчас пытаются подать под другим соусом, хотят приписать им смысл, который я в них не вкладывал. И к этому причастен всего лишь один человек. Бывший руководитель управления СБУ в Харьковской области, который через несколько месяцев после этой фразы начал разгонять ее по интернет-пабликам, вообще был предвзят к местной власти. Как по мне, до 24-го февраля он должен был заниматься прежде всего предотвращением пребывания здесь законспирированных русских агентов, которые, как сейчас выясняется, за несколько месяцев до начала войны уже были в городе.

— И все же, почему ваше заявление в тот момент было именно таким?

— Шел второй день войны, начались обстрелы Харькова, люди напуганы и прятались в метро. Я пришел к ним и высказал свою позицию. Что в этой позиции противоречивого? Что не нужно бросать бомбы? Да, не нужно. Что не надо убивать людей? Так да, не надо. Я сказал, что в 21 веке не может идти речь о войне — дипломаты должны хотеть и уметь договариваться. Ключевое здесь – хотеть. А российская сторона такого желания, как мы видим, не выказывает. Я не сказал, что надо сдавать Украину или наши национальные интересы. Я говорил о том, что любой конфликт необходимо решать путем дипломатии — именно об этом шла речь. Люди прекрасно поняли, что я имел ввиду.

— А СБУ вас не поняло.

— Все он (Дудин – Ред.) понял. Не отождествляйте СБУ с одним человеком. Я имею в виду бывшего руководителя СБУ в Харьковской области. Он просто перекрутил мои слова так, чтобы оправдать свою бездеятельность. И вместо того, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, развернул против меня медиа-фронт в телеграм-каналах. Это еще, кстати, говорит о том, что надо смотреть первоисточники, так как в телеграм-каналах можно написать все, что угодно. Кроме того, через какое-то время, если не ошибаюсь, через три дня после моих слов, украинская делегация поехала на переговоры с российской. В чем я тогда был не прав? Никто тогда не понимал, что в голове у российского агрессора.

— А что у них в голове — сейчас вы это понимаете?

— Наша капитуляция, о которой не может быть и речи. До сих пор у многих харьковчан не укладывается в голове, как Путин мог развязать войну и начать геноцид украинцев.

— Как вы считаете, насколько поменялись настроения харьковчан с полномасштабным вторжением России?

— Город Харьков всегда был проукраинским несмотря на то, что он русскоязычный. Ментальность у нас сильно поменялась ещё с 2014 года. Мы видели все ужасы, которые натворили русские в Луганске и Донецке. Многие оттуда переехали тогда жить в Харьков.

— Сколько людей тогда приехали в Харьков?

— Вначале до 300 тысяч, потом они, понятное дело, распределились по другим городам. У нас до сих пор нет ни одного садика или школы, где не было бы ребенка из Луганской или Донецкой областей — это колоссальный показатель. Ментальность наших людей менялась, у молодых это произошло сразу.

— Какое было отношение местных жителей к России тогда и сейчас, как вы это чувствуете?

— Харьковчане хотели относиться к России хорошо, но всегда быть Украиной. У каждого четвёртого родственники, друзья, знакомые или родители в РФ. Сейчас никто ни с кем не общается. Недавно один батюшка рассказал, что у него есть брат-священник в России — они порвали связь после первого звонка. Так это священнослужитель! А обычные люди абсолютно четко мне говорят: "России для нас нет. Наши дети никогда не простят Путину и РФ, что у них не было последнего звонка, не было обучения, праздников и детства." Я уже не говорю, что на сегодняшний день у нас 150 тыс. людей лишились жилья, разрушены детсады и школы, ежедневно умирают люди — прощение за это сегодня невозможно. Степень радикализации сегодня в Харькове колоссальная.

— Вы верили в то, что полномасштабная война может случиться?

— Нет. Никогда.

— Почему?

— Я считаю, что все вопросы в 21 веке должны быть урегулированы дипломатическим путем. Как можно убивать людей? 99% города Харькова в это никогда не верили.

— В отличие от нас, журналистов, вы ведь должностное лицо с другой широтой связей во власти и доступом к информации. Но вы не верили войну. Как это может быть?

— На самом деле, такой информации не было — это возвращаясь к теме работы местной СБУ. Оказывается, начиная с прошлого года здесь снимали квартиры, заселялись и жили по поддельным паспортам вражеские ДРГ. Под носом у службы.

— Есть ли у вас концепция, по которой вы собираетесь восстанавливать город?

— Да, это должен быть абсолютно новый подход, новые микрорайоны. Мы не можем сегодня себе позволить упустить шанс полной перезагрузки.

— Кто будет реализовывать механизм создания новых микрорайонов? В этом будут участвовать украинские застройщики или иностранные инвесторы?

— Вы удивитесь, но в инвесторах дефицита нет. С одной стороны, у нас есть мощные местные строительные компании, с другой – иностранцы проявляют серьезный интерес.

— Насколько я знаю, застройщики хотели строить в Харькове, но так как город по архитектуре специфический, они не могли "развернуться" в частности, начать застройку в центре – мало земли, строгое ограничение по высотности и так далее.

— Так и будет. Я имею в виду требования к высотности в центральной части города. Мы намерены сохранить сегодняшнюю архитектуру города и не можем центр застроить многоэтажными зданиями — есть критерии этажности, архитектурный облик исторического центра. Есть, допустим, разбомбленное здание университета, которое проектировал один из украинских архитекторов. Понятно, что внутренность здания будет другая, но исторический облик нужно сохранить.

— Будете ли вы реконструировать здание обладминистрации, пострадавшее от ракетного удара? Или снесете и построите новое?

— Есть одна идея, которую я обсуждал с Норманом Фостером. Чтобы оставить фасадную часть в том виде, в котором она находится сегодня. А все остальное оформить в современном стиле. Фостер в свое время реконструировал здание Рейхстага в Берлине, и внешне ему удалось сохранить здание в историческом виде, даже все надписи солдат оставил на стенах. Сегодня это достопримечательность. А внутри – это современное здание, не имеющее ничего общего с временами Гитлера. Хотим нечто подобное сделать и со зданием обладминистрации.

— А что сейчас с аэропортом Харькова? Он сильно разрушен? Какие планы по его восстановлению?

— Это стратегический объект и я не имею права говорить о нем.

— Несколько недель назад обстрелы города практически прекратились, но сейчас они снова возобновлены. Гибнут люди, разрушаются дома. Почему так произошло? Российские войска придвинулись к городу? Перебросили более дальнобойные орудия?

— Нас пытаются запугать, деморализовать. Не дать возможности перезапустить экономику города, чтобы Харьков зажил сколько-нибудь нормальной жизнью. Ведь посмотрите на результаты последних бомбардировок – уничтожен супермаркет, кафе, школа. Никакой военной логики в этих целях не было.

— У вас есть понимание, каким образом будет разворачиваться стратегия войны со стороны России по отношению к Харькову в ближайшее время?

— Попытки прорыва в Харьков будут однозначно. Россияне никогда не оставляли наш город в покое. Искусство украинских военных сейчас — сдерживать противника, и мы им в этом помогаем, чем можем. Харьков — это форпост, который сегодня сдерживает очень много вражеских сил.

— Что сейчас вы будете советовать местным жителям, учитывая, что прилеты возобновились?

— Я считаю, что в данной ситуации каждый должен сам принимать для себя решение — оставаться или уезжать. Конечно, если человек вернулся в Харьков, то мы подставим ему свое плечо и будем помогать всем, чем можем. Но фактор риска никто не отменял. Предприниматели тоже должны принимать решение — открывать рестораны, кафе, салоны красоты, производства или нет. Но мы не можем гарантировать, что в один момент не будет обстрела. Вот вы приехали на интервью – вы тут. Я пригласил, а ехать или нет — решение было вашим. Вы отдаете себе отчет, где вы, и что тут идет война и что тут происходит.

— Вначале у многих мэров была общая паника по тому, как себя вести на случай, если русские ворвутся в город. Она была обусловлена в том числе тем, что никто не предоставил условную методичку или инструкции действий, как пошагово вести себя должностному лицу. Какие варианты действий вы рассматривали для себя, если бы российские войска прорвались в город?

— Есть четкая инструкция для такой ситуации.

— Насколько оправданы слухи, что центральная власть монополизирует коммуникации с потенциальными донорами и спонсорами на восстановление городов. С другой стороны, звучат заявления от власти, что мэры сами должны искать деньги для своих городов. С вашей точки зрения, какая самая правильная процедура выстраиваниях отношений с теми людьми, которые хотят помочь нам в Европе?

— На самом деле, абсолютно точно ничего не было узурпировано. Я совершенно спокойно общался с мэрами Нью-Йорка, Чикаго, Бостона, с американскими и европейскими фондами, с ООН, с коллегами из заграничных городов. Со стороны центральной власти никогда мне ни слова об этом не говорилось и никакого давления не было. Был приезд президента — тогда мы обсуждали вопросы восстановления города. И могу сказать, что он предложил великолепную концепцию, которую мы и будем реализовывать.

— Какая концепция?

— Президент сказал: "У вас же есть прямой диалог с иностранными фондами. Берите инвесторов, фонды, стройте, а я даю госгарантии". Без всякого преувеличения — это самая конструктивная модель. Потому что я рассчитываю на свои силы и понимаю, что мне дадут государственные гарантии — их будет просить любой инвестор. Проще говоря, мы убираем лишних посредников.

— Как вы будете восстанавливать жилые дома?

— Есть часть домов, которые невозможно восстановить. У города есть земля, которую мы будем застраивать.

— Вы подсчитали суммарные убытки?

— Это нереально.

— Но на это уйдут миллионы?

— Миллиарды.

— В Бородянке (Киевская область) хотят сделать переднюю улицу города музеем войны. Возникали ли у вас такие идеи?

— Я тоже один дом оставлю в качестве музея.

— В Харькове сейчас очень мало работающих кафе и общественных заведений. Почему так?

— На самом деле, сейчас они более или менее открываются. Тем более, что мы разрешили продажу спиртного. Но у людей все ещё есть страх.

— Как вы думаете, нужно было ли запрещать продажу алкоголя или это была чрезмерная и ненужная мера?

— Я считаю, что на момент начала войны эта мера была правильная. Многим людям тогда было не до алкоголя. Но все нужно делать грамотно и правильно.

— Большая ли потеря для бюджета города получилась по акцизам за время войны?

— Да. Планировали общий акциз около 15 млн. гривен в месяц. Соответственно за два месяца у нас минус 30 миллионов.

— Проводили ли вы сокращения сотрудников коммунальных служб?

— Да, немного ужались. Естественный процесс. Некоторые коммунальщики были из пригорода и просто не могли добраться до города.

— А те сотрудники коммунальных служб, кто стал беженцем и уехал в Европу – что с ними? Их увольняют?

— Нет, их никто не увольняет. Кто может – работает на удаленке, и таких немало. С остальными, к сожалению, мы вынуждены были приостановить контракт. Не разорвать, а именно приостановить. Как только они смогут вернуться к работе – контракт возобновят.

— Бизнесмен Александр Ярославский обещал продать свою яхту, а деньги отдать на нужды города. Вы уже придумали куда их потратить?

— Какие деньги? Где я, а где деньги Ярославского?

— В прошлый мой визит в Харьков Ярославский был, как мне казалось, значимой фигурой. Он не отходил от вас ни на шаг. Он помогает сейчас городу? Вы общаетесь?

— Я с ним давно не виделся, но с момента начала войны мы разговаривали несколько раз — суть диалогов я оставлю за скобками. Разговоры были совершенно нормальными, без лишних эмоций.

— Кто позвонил первый?

— Он мне написал, спросил, могу ли я говорить — мы пообщались в первые недели войны. Насколько мне известно, он больше работает с областью, чем с городом. Для Харькова он передал четыре машины "Газели". Я знаю, что он поставлял в областную больницу какое-то медицинское оборудование и скорые помощи. Как такового бизнеса в Харькове он не вел. Если не считать гостиницу и ТЦ "Караван", который действительно пострадал.

— В каком состоянии сейчас стадион и футбольный клуб "Металлист"?

— Хочу напомнить, что стадион – это совместная собственность города и государства. Но стадион мы поддерживаем в нормальном состоянии — есть коммунальное предприятие, которое мы финансируем, и оно следит за стадионом. Тренировочную базу "Металлиста" недавно разбомбили, и ее необходимо будет восстанавливать. Футбольной командой "Металлист" сейчас занимается Евгений Красников. Я слышал, что они даже планируют участие клуба в премьер-лиге.

— Они сейчас готовятся к ней на стадионе?

— Нет. Насколько я знаю, их нет в стране. Они выехали до того, как началась война. На тот момент они были в Турции.

— А как во время военных действия проявили себя другие представители местной элиты, ваши конкуренты на выборах?

— Недавно у Александра Фельдмана был аукцион, я приезжал к нему. Сейчас он самостоятельно ведёт свою волонтерскую миссию, чем может — сам помогает людям. У Фельдмана очень пострадал ЭКО-парк, но это не был бизнес-проект. Он фанател этим парком, и для него это действительно потеря. Игорь Абрамович очень помогает — предоставляет гуманитарную помощь, продукты, медикаменты. Его просить не надо, он сам это делает по зову сердца. Игорь выходец из Харькова, но в последнее время его не очень ассоциировали с нашим городом. Я хорошо знаю его семью, мы с ним очень дружны.

— А почему вы не назвали бизнесмена Павла Фукса?

— С начала войны мы раза два разговаривали.

— Вы с ним разошлись после выборов?

— Это было до выборов. И что значит – разошлись? У нас были более или менее нормальные отношения, сейчас связь с ним разорвана. Это не публичная история. Пусть это останется между нами.

— Это как-то связано с санкциями против него?

— Нет, санкции тут ни причем. Это было еще до санкций.

— Поддерживаете ли вы отношения с вашим конкурентом на выборах Михаилом Добкиным?

— С начала войны я видел его два раза. Первый, когда я привез в епархию Благодатный огонь. Второй раз мы виделись в храме Жен-Мироносиц после службы. Он выбрал для себя жизненный путь и стал диаконом, это духовный сан. Думаю, что сейчас он занимается только этим.

— Какая сумма долга за коммунальные услуги?

— Пока не могу сказать, ещё идет процесс подсчёта.

— А когда вы будете возвращать оплату по коммунальным тарифам?

— С 1 июня. Но это не касается общественного транспорта — пока что он будет бесплатным. Хотя цена на дизтопливо выросла баснословно.

— Где вы берете топливо?

— Если честно, у нас были запасы, я подготовился. Плюс находим официальные лазейки — я прошу, лоббирую интересы города и это важно. Иначе как я восстановлю транспорт? Больше половины трамваев у нас нет, уничтожено 35 км троллейбусных контактных сетей, разрушены тяговые и трансформаторные подстанции. Сейчас работаю над закупкой электробусов.

— Вы уже нашли, где их можно приобрести?

— Да, несколько мест. В частности, благодаря архитектору лорду Фостеру — у него есть много связей и лоббирование интересов Харькова в Британии. Мы вместе создаём новую транспортную логистику исходя из того, что мы имеем на сегодня и перспективного развития города Харькова. Я имею в виду строительство новых жилых микрорайонов, индустриальные и IT-парки, развитие новых производств.

— Когда Владимир Зеленский приезжал в Харьков был ли у вас частный разговор?

— Как такового официоза изначально не было. У президента был очень позитивный настрой. Я ему рассказал о своих планах по восстановлению города.

— Если война закончится завтра, сколько времени понадобится городу на восстановление?

— Очень многое зависит от того, с какими разрушениями мы закончим войну.

— В этом году учебный процесс не состоялся. Планируете ли вы его уже сейчас на следующий год?

— Конечно. Я очень хочу, чтобы первого сентября у школьников не украли праздничную линейку, особенно у первоклассников. И в то же время я думаю о безопасности. Мы сейчас разрабатываем, как нам быть со школами и детсадами. Должны появляться оборудованные бомбоубежища или укрытия, подвальные помещения. Потому что мы, к сожалению, имеем такого соседа, который постоянно может наносить удары. После нашей победы мы должны пересмотреть систему безопасности — тем более в таком городе, как Харьков. Да, это будет дорого, но если в России сохранится сегодняшний режим, непонятно, что может быть завтра. Поэтому система безопасности должна быть на уровне Израиля, что очень дорого и хлопотно. Но мы же находимся в таких реалиях, которые, к сожалению, определили не мы.

— Какой для вас приемлема система безопасности — это "железный купол" или стена?

— Уже строили стену — и где она? Да и тем более, что даст стена? Ее можно пробить, а потом проехать. Это долго, дорого и неэффективно. Должно быть нормальное вооружение — тот же "купол" или другие новые технологии. Это дорого, но мы должны понять, что в послевоенные годы нам придётся жить, наверное, в таких реалиях — а что делать!

— Многие по-разному трактуют будущую победу. Одни считают, что победа вернуть территории до 24 февраля, другие — вернуть Крым и Донбасс. А что для вас — победа?

— Прежде всего это целостность территорий Украины. Должен быть статус нейтрального государства, но с четкими гарантиями по системе защиты и безопасности от международных партнеров. Ведь НАТО сегодня – это нереально, мы же должны быть трезвомыслящими. Поэтому, как по мне, такая система безопасности даст нам ничуть не хуже возможности оборонной стратегии в любой момент.

— А что по границам?

— Мы должны вернуться к тем границам, которые были до 24 февраля. А дальше должно пройти время. Понятно, что мы никогда не согласимся, что Крым, Донецк и Луганск — не наши территории, когда эти границы были зафиксированы в 1991 году и с ними все, включая Россию, согласились. Поэтому мы должны четко понимать, что возвращение к этим границам — для нас это победа. Ну и конечно компенсация за уничтоженные города и инфраструктуру. А там жизнь покажет.

— Как вы считаете, после такого количества жертв не будет ли такой формат соглашения считаться в обществе предательством?

— Я очень хочу, чтобы мы вернули Донбасс и Крым. Но мы должны четко отдавать себе отчёт в том, что эта война может длиться десятилетиями. Нам нужно все делать "step-by-step". Сегодня формат, о котором я говорю, будет для нас победой. Да, колоссальной ценой, но это победа. К тому же у России тоже все не вечно – может быть к ним придет эволюция и что-то в головах сложится.