Болезни роста

Автор – Павел Казарин, специально для Крым.Реалии

Порой хочется малодушно сбежать из соцсетей до мая. Слишком много эмоций. Любой спор перерастает в драку. Оценки грешат монохромностью. «Не смей подходить, пока не скажешь, кто ты такой».

В эти моменты полезно читать новости из постсоветских стран. Про город Нурсултан и одноименные проспекты. Про законы, запрещающие дискредитацию власти. Про ужесточение права на митинги. Про запрет сбора валежника. Про изоляцию локального интернета от глобального.

Конечно, мне скажут, что логичнее сравнивать украинские новости с европейскими. Проблема лишь в том, что большая часть нашей страны Европой никогда не была. Она была отрезана от нее – железным занавесом и столетиями истории. Если брать 1991-й за точку отсчета, то все это время мы движемся с востока на запад. И новости наших бывших соседей по Союзу – это хорошая иллюстрация выбранного ими и нами пути.

Да, Украина – это молодая и неустойчивая демократия. Плоть от плоти наших внутренних раздраев, фобий и иллюзий. Да, мы ругаемся друг с другом до посиневших костяшек и побелевших скул. Да, наше настоящее противоречиво, наше будущее туманно, но наше прошлое и вовсе никуда не годится. Потому что в этом прошлом не было ничего, что хотелось бы упаковать в багаж.

Мы понятия не имеем, кто станет следующим президентом. Мы лишь догадываемся, какие партии станут штурмовать парламент. Мы с юношеским максимализмом готовы голосовать за новичков, но даже это – всего лишь попытка нащупать какое-то новое будущее. Потому что «прошлое» в наших бюллетенях олицетворяют совсем другие фамилии.

Мы спорим друг с другом о приоритетах. О том, что страшнее – коррупция или война. О том, какая повестка важнее – «суверенитета» или «благополучия» . Но по какую сторону баррикад каждый из нас ни оказался бы – именно он формирует тот запрос, на который затем реагируют политики. У всех наших бывших соседей все с точностью до наоборот.

Можно как угодно описывать нашу страну. Кто-то назовет это раздраем. Кто-то – цветущей сложностью. Но это в любом случае выглядит симпатичнее, чем то, что осталось у нас за спиной. Во всех тех странах, в которых СМИ прислушиваются к чиновникам, а не наоборот. Во всех тех странах, в которых вертикаль похожа на звенящий от напряжения столб.

Можно как угодно относиться к Верховной Раде. Ее родимые пятна слишком очевидны, чтобы тратить время на их описание. Но она все равно остается противовесом любому обитателю Банковой. С которой любой победитель гонки будет обречен договариваться. Прозвучит смешно, но порой предохранитель от узурпации выглядит именно так.

Да, в нашей стране цветет коррупция. Индекс ее восприятия довольно высок. Но в том и штука, что этот показатель доказывает лишь то, что мы способны ее обсуждать. Что мы можем оценить ее масштабы и губительность. У многих наших бывших соседей по коммуналке такой возможности не существует.

Вся наша многоголосица лучше отрепетированного хора. Весь наш рваный ритм лучше гула единодушия. Все наши болезни роста симпатичнее забетонированного пустыря.

Мы очень далеки от тех стран, которые любим ставить себе в пример. Но точно так же мы далеки от тех, с кем раньше жили под одной крышей. Вся их стабильность выстроена на углеводородах. Все их единодушие – на пропаганде. Вся их предсказуемость – на монополии трона.

Все наши недостатки – прямое продолжение достоинств. Неврозы лучше комы. Споры лучше молчания. Наша нестабильность сулит нам немало рисков, но абсолютный покой бывает лишь на кладбище.

Я не знаю, какой сценарий нас ждет. Войну никто не сбрасывал со счетов – и никто не обещал, что мы в ней победим. Мы спорим, ссоримся, оступаемся – но, вероятно, именно так и выглядит взросление. Переходный возраст всегда чреват проблемами, но перескочить эту стадию не удавалось никому.

Я не знаю нашего будущего. Мы нащупываем его в режиме реального времени – изо дня в день, из года в год. Но иногда процесс важнее результата – лишь потому, что никому не удавалось жить без ошибок. И даже если в нашей реальности слишком много политики – это все равно лучше, чем если бы в нашей жизни политики не было вовсе.