След Зеленского

Михаил Дубинянский – Украинская правда 

Чем измеряется масштаб государственного деятеля? Мудрыми реформами? Экономическим ростом? Народным благосостоянием?

С точки зрения граждан – да. С точки зрения истории – увы, нет.

История привечает тех, кто способен оставить в ней собственный след. Глубокий, неповторимый и при этом необязательно привлекательный.

Как ни прискорбно, но для всемирной истории ХХ века ужасный камбоджиец Пол Пот более ценен, чем его респектабельные, но забытые современники вроде голландца Йопа ден Ойла, австрийца Рудольфа Кирхшлегера или норвежца Одвара Нурдли.

Но если забвение хуже зловещей славы, то хуже забвения – унижение.

Провальная попытка оставить собственный исторический след, оказавшаяся лишь прологом к чужому самоутверждению.

Невольное превращение в чей-то придаток. Роль неудачника Гувера, расчистившего дорогу Рузвельту; злополучного предшественника нацистов Брюнинга; или бедолаги Керенского, подготовившего приход Ленина.

Того же Александра Федоровича всю оставшуюся жизнь угнетала не столько потеря власти, сколько собственное место в истории. Ему претило быть временным недоразумением, беспомощной паузой между царизмом и большевизмом.

Протестуя против устоявшегося имиджа, он уже в 1960-х жаловался советскому корреспонденту: "Когда вспоминают прошлое России, часто говорят до революции или после революции. Но всегда имеют в виду Октябрь, а не Февраль. Выскребли память… Но моя революция была настоящей революцией! Всякие мерзавцы говорили, да и сейчас говорят: вот, мол, Керенский чай для большевиков заварил. Ерунда!"

Итак, любимцы истории создают собственную значимую реальность. А пасынки истории поневоле выступают инструментом для создания чужой реальности.

В этом плане самым успешным украинским лидером по-прежнему остается Леонид Кучма. Уж в чем, в чем, а в заваривании чая для преемников его не упрекнешь.

Да, второй президент так и не добился желаемой автократии, к концу своего правления он был исключительно непопулярен, и этот конец ознаменовался первым Майданом. Но вместе с тем Леонид Данилович – это целая эпоха.

Самодостаточная эпоха с собственным лицом, пусть и весьма непривлекательным. В глазах истории нетленный термин "кучмизм" выглядит не клеймом, а комплиментом.

Напротив, все президентство Виктора Януковича стало лишь предисловием к Евромайдану и украино-российскому противостоянию.

Все деяния ВФЯ – от помпезного Евро-2012 до Харьковских соглашений и посадки Тимошенко – либо забылись, либо рассматриваются как прелюдия к революции и войне.

Виктор Федорович не сделал ничего, чтобы претендовать на историческую самодостаточность. Даже пресловутый доллар по восемь, о котором так любят вспоминать противники Майдана, не был свершением четвертого президента: он достался Януковичу от оранжевой команды.

След в истории оказался больной темой и для Петра Порошенко.

Человек колоссальных амбиций, подаривший украинцам декоммунизацию, безвиз и томос, он разгромно проиграл неопытному комику.

Столь унизительное поражение не только отодвинуло Петра Алексеевича от руля страны, но и поставило под сомнение его историческую значимость. И худшее, что может ожидать экс-президента, – это не уголовное преследование, инициированное новым руководством.

Худшее – остаться персонажем, заварившим чай для шоумена Зеленского. Потеряться в тени наглого преемника. Оказаться блеклой прелюдией к эпохе Зе.

Соответственно, реванш Порошенко – это не возращение пятого президента к власти, представляющееся невероятным сценарием.

Настоящий реванш Порошенко – это тотальное банкротство Зеленского, на фоне которого ПАП будет выглядеть крупной исторической фигурой. Пускай трагической и недооцененной современниками.

И хотя фанаты Петра Алексеевича не сомневаются именно в таком исходе, решающее слово остается за украинской историей. А также за Владимиром Зеленским, который держит перед ней экзамен на состоятельность.

Нынешнего главу государства отличают от предшественников как минимум два важных обстоятельства.

Во-первых, президентство Зе – это чистая, беспримесная претензия на попадание в историю.

Если остальные украинские лидеры были озабочены и другими, более приземленными целями – так, функционер КПУ Кравчук решал проблему собственного номенклатурного выживания, а Янукович и Порошенко уделяли немало внимания своим бизнес-интересам – то Зеленский вроде бы свободен от побочных мотиваций.

Он по-актерски тщеславен, ему очень хочется оставить заметный исторический след, и свое желание Владимир Александрович демонстрирует даже слишком навязчиво.

Во-вторых, ореол экстравагантности, окружающий Зеленского, как будто облегчает эту задачу. Шестой президент – феномен сам по себе. Актер-комик, ворвавшийся на Банковую прямиком из кадров популярного сериала.

Дилетант, практически всухую обыгравший зубров украинской политики. Разрушитель привычных форматов, превращающий дебаты или пресс-конференцию в беспрецедентное шоу.

Фигурант глобального скандала, угодивший на первые страницы ведущих мировых СМИ. Кажется, Владимир Александрович органически не способен быть тусклым, серым и незаметным. И это создает иллюзию того, что президентство Зе просто обречено стать знаковым эпизодом отечественной истории.

Очевидно, многое в деятельности гаранта и его команды связано именно с этой иллюзией. Завоевывая монобольшинство в парламенте или приглашая журналистов на фуд-корт, Владимир Зеленский ощущает себя творцом новой украинской реальности. Он наслаждается своей ролью исторического феномена.

Проблема в том, что собственный след в истории – это не происходящее в режиме онлайн. Это то, что остается после.

Шестой президент может без устали продуцировать новые форматы, новые стандарты и новое политическое качество. Но все перечисленное значимо только при одном условии: если с этим качеством, с этими форматами и стандартами придется иметь дело преемникам Зеленского.

Лишь тогда можно будет говорить об "эпохе Зе", изменившей если не Украину в целом, то хотя бы украинскую политику. Причем необязательно со знаком плюс.

В противном случае президент Зеленский – какой бы яркой и неповторимой фигурой он ни был – рискует остаться ничем. Гротескной интермедией, временно вклинившейся в драматический сюжет. Прологом к чему-то по-настоящему важному и судьбоносному для страны.

В конце концов, присяжный поверенный Александр Керенский, вставший во главе двухсотлетней империи, тоже выглядел феноменом. Но, как оказалось, лишь заварил чай для действительно феноменального большевистского режима.