Однажды в парламенте. Сергей Рахманин о хаотичном Зеленском, отсутствии «новых правил игры» и Вакарчуке

Сергей Рахманин, глава парламентской фракции Голоса, объясняет, как работает политическая кухня президента Владимира Зеленского, и отвечает на несколько неудобных для его политсилы вопросов.

Один из них — о том, может ли выступать на корпоративе в Беларуси Святослав Вакарчук, пишет журнал Новое Время.

Глава парламентской фракции Голоса, а в прошлом — политический журналист Сергей Рахманин редко улыбается, но для НВ делает исключение. Месяцы, проведенные в Верховной Раде, веселья ему явно не добавили.

«О том, что стал депутатом, не жалею, но если бы я знал, сколько буду ежедневно подписывать дополнительных бумаг как глава фракции, я бы серьезно подумал», — мрачно шутит он.

Десятилетиями Рахманин писал для влиятельного еженедельника Зеркало недели, а в последние годы еще и вел теле- и радиопрограммы, а потому в силу профессиональных интересов наблюдал все украинские парламенты времен независимости. Теперь Рахманин пришел в Раду: у него большой аналитический опыт, он легко ориентируется в законах и устройстве политических институтов, о чем не стесняется время от времени напоминать окружающим его политическим неофитам.

С НВ он встречается в одном из киевских ресторанов в несессионный день и уделяет интервью полных два часа времени, рассуждая о новом украинском политическом классе, к которому принадлежит сам. Поговорить есть о чем.

— Как выглядит парламент для народного депутата, который много лет был политическим журналистом?

— Пока еще это очень хаотичный парламент. Что меня действительно напрягает и утомляет, так это неоправданно высокий темп того, что в нем происходит.

Я понимаю мотивы такого «турборежима» со стороны монобольшинства, но, учитывая, что значительное количество парламентариев не имели никакого политического опыта и впервые в своей жизни анализируют, пишут или читают законопроекты, логичнее было бы, наоборот, не спешить.

Пока же инициаторы законопроектов порою сами хватаются за голову, увидев, что они проголосовали. Ведь за спешкой обнаруживаются серьезные проблемы в подписанных президентом законодательных актах. Их придется постфактум решать внесением изменений в закон.

— А если посмотреть на этот парламент как на пример «народной социологии», то кого выбрал народ Украины, выбирая Слугу народа?

— И президент, и его политическая сила в предвыборной кампании выглядели как книжка-раскраска, которую избиратель раскрашивал своими ожиданиями как хотел. Поэтому внутри политической силы есть люди, которые, условно говоря, тяготеют к взглядам ОПЗЖ [Оппозиционная платформа — За жизнь], а есть те, кто тяготеет к ЕС [Европейская солидарность]. И они сосуществуют в одной фракции. Логики и целостности в ней при этом не наблюдается. Это видно даже по законотворчеству. В одном законопроекте могут соседствовать жестко фискальные и очень либеральные нормы. И это правки, сделанные членами одной и той же фракции. Рано или поздно утряска и калибровка в монобольшинстве все же произойдут, но пока все выглядит так.

Есть еще одна проблема с этим парламентом: его большинство напрямую зависит от взглядов президента страны. А сам президент пока еще недостаточно четко понимает, чего он хочет.

У главы государства должен быть четкий план действий, набор его ценностей и политических установок должен быть очевидным и понятным. В чем план Зеленского и его политической силы, я не понимаю. В их деятельности сосуществуют прямо противоположные векторы, и правительство тоже ничем помочь не может, оно такое же хаотичное, как и парламент. Некоторые министры до сих пор не поняли, куда они попали и что должны делать.

В правительстве есть люди, вызывающие симпатию, но оно не выглядит командой, а Гончарук не выглядит безусловным авторитетом для этих людей. Кабмин, к сожалению, в массе своей — миссионеры без веры, проповедники без паствы и кабинетные визионеры.

— Как при ближайшем рассмотрении выстраиваются отношения президента, премьера и парламента?

— Последние пять лет мы переживали частичный демонтаж прежней системы отношений во власти. При этом ничего нового за эти же пять лет не было построено. Сейчас же происходит полная отмена даже тех правил, что еще существуют, а значит, рано или поздно в фундаменте власти вместо кирпичиков будут дыры.

Было бы просто и понятно, если бы нынешние президент, премьер, парламентское большинство предложили иные правила игры. Это ведь был их лозунг, на который избиратель отреагировал, предоставив карт-бланш. Но я до сих пор не вижу, в чем состоят эти новые правила.

В том, чтобы у депутатов не было неприкосновенности? Хорошо, это инструмент, но не цель. Цель в чем?

Пока единственный заметный и системный процесс — это попытка президента максимально сконцентрировать власть в своих руках. Усилить органы, ему подчиненные, и усилить контроль над ними. Что-то ему удается, что-то нет, но тенденция налицо.

Я не думаю, что президент Зеленский — сторонник авторитарного правления: без обид, масштаб личности немножко не тот, чтобы стать авторитарным президентом. Но он может создать фундамент авторитарного правления, которым потом воспользуется кто‑то другой. А вот это уже более печальная история.

— Есть ли у вас представление о том, как именно президент принимает решения?

— Каждый президент руководствуется определенной логикой в принятии решений. Повестку дня президента Зеленского формирует социология. Это неплохо, но недостаточно. Он все время старается людям нравиться. Это актерская позиция. Президент, наверное, должен быть немножко актером, но в большей степени он должен быть президентом.

Зеленский же все еще руководствуется в принятии решений не тем, насколько решение будет важно с точки зрения интересов государства, а тем, как оно будет на картинке для публики выглядеть. До недавнего времени сценарии поведения высших должностных лиц у нас писали политтехнологи, а сейчас — сценаристы.

Реагировать на социологию — нормально и правильно, но практика соцопросов и референдумов работает там, где правительство и президент имеют стратегию и ряд решений, которые они соцопросами и референдумом проверяют на поддержку. Делать наоборот, спрашивая у народа, что важно, и исходя из этого строить политику в стране — практика неудачная и хаотичная. Но мы видим именно ее: появились данные соцопросов, что украинцы против покупки земли иностранцами, — немедленно в законопроект о рынке земли внесли референдум по этому поводу. Вопросы повестки дня определяются не их важностью, а тем, насколько они популярны или не популярны у народа.

— Вам как главе парламентской комиссии по возобновлению территориальной целостности Украины понятна внешнеполитическая стратегия Украины на нынешнем этапе?

— Нет. Есть набор фраз. Опять‑­таки у меня впечатление, что эти фразы формулируются социологией, а потом адаптируются сценаристами. Я не уверен, что руководитель внешнеполитического департамента в Офисе президента [функции выполняет Андрей Ермак] и министр иностранных дел Украины [Вадим Пристайко] имеют общую точку зрения на будущее и механизмы работы с оккупированными Донбассом и Крымом.

И самое печальное: у меня нет ощущения, что глава государства, который у нас является гарантом территориальной целостности и суверенитета, Верховным главнокомандующим, главой Совета национальной безопасности, имеет четкое видение того, какое место на карте мира эта страна должна занимать. Чего она хочет, куда идет, какими средствами этого будет добиваться и на какие жертвы и компромиссы ради этого можно идти.

— Поговорим о Голосе. Ваша фракция не поддержала законопроект о рынке земли в первом чтении, хотя свободный рынок земли — одно из ваших предвыборных обещаний. Почему?

— В том виде, в котором законопроект о регулировании рынка земли выносился на первое чтение, он нас категорически не устраивал. У нас в программе записано, что мы выступаем за рынок земли, но при соблюдении некоторых условий. Эти условия означают, что мы заботимся о том, чтобы раскрытие рынка земли в первую очередь работало на интересы мелких и средних фермеров. У нас был целый ряд замечаний, которые касались концентрации земли в одних руках, ограничений на покупку земли для спекулянтов, для представителей страны-агрессора, вопросов ценообразования. Будут эти правки учтены или нет, станет определяющим для нас.

— Не логичнее ли было бы поддержать законопроект в первом чтении, но требовать правок во втором?

— В первом чтении можно было голосовать за законопроект, который концептуально верен и нуждается лишь в небольшой коррекции. К сожалению, законопроект о земле не таков.

— И все же среди ваших избирателей наибольшее количество тех, кто видел в голосовании за этот законопроект исторический шанс, а теперь они почувствовали себя обманутыми. Пойди что‑то не так, им пришлось бы еще 20 лет ждать.

— Вот мы опять пришли к вопросу, что важнее — темп или качество. Есть какие‑то законопроекты, которые, закрыв глаза, можно принять недоработанными, с кучей противоречий. Но не этот. По весу и глубине законопроект о земле сопоставим с изменениями в Конституцию. Я понимаю стремление не медлить, но не понимаю необходимости суетиться. Все выглядело как суета, мы предлагали отложить рассмотрение законопроекта, но не были услышаны.

Мы изучали реакцию наших избирателей на нашу позицию по первому чтению. Действительно, было много критиков.

Вопрос не в том, что мы боимся потерять симпатии каких‑то людей, заточенных на определенное решение. Вопрос в том, что мы стараемся нести ответственность за то, за что мы должны будем голосовать.

— И о симпатиях людей. По последним данным, если бы парламентские выборы проходили сейчас, то партия Голос уже не преодолела бы проходной барьер в Верховную Раду. Что вы намерены с этим делать?

— Если вы обращали внимание, социология всегда показывает, что в течение примерно года после выборов любая политическая сила, которая не находится при власти, теряет в процентах. Это обычная история.

— Ну почему же, ЕС уверенно позиционирует себя как жесткая оппозиция монобольшинству и не слишком‑то теряет. А вы какую позицию занять можете?

— ЕС тоже теряет, насколько я знаю. И да, власть и оппозиция в более выгодной ситуации, чем мы, они ньюсмейкеры. Политическая сила, не находящаяся в жесткой оппозиции или при власти, в таком раскладе ньюсмейкером не считается.

— Как партия вы выступаете против Минских соглашений и капитуляции, при этом глава партии Святослав Вакарчук вместе со своим музыкальным коллективом выступил на корпоративе в Минске. Вам не кажется, что это также не добавляет вам популярности?

— Я противоречия не вижу.

— Это выглядит как минимум странно. Партия отвергает этику и правила игры России как страны-агрессора, но при этом ее глава выступает в авторитарной Беларуси, которая сейчас находится на этапе интеграции с Россией и где системно нарушаются права человека.

— Если бы глава партии выступал на корпоративе у президента Беларуси, это, наверное, выглядело бы странно. А так — концерт для IT-компании. И я не вижу прямой взаимосвязи между Минскими соглашениями и выступлением группы Океан Ельзи на корпоративе в Минске. Особой «зрады» в этом, честно говоря, нет.

— Насколько хорошо для партии, когда ее лидер делит свое внимание между концертной деятельностью и политической? Сидение на двух стульях, оно Голосу проблем не добавляет?

— Это вопрос все‑таки к Святославу Ивановичу [Вакарчуку] в большей степени, чем ко мне. Мне, наверное, не очень корректно это комментировать. Я думаю, он честен и перед собой, и перед избирателями. Он говорил о том, что будет продолжать заниматься музыкой и концертной деятельностью. Делает он это сейчас нечасто. Очевидно, ему, как человеку творческому, сложно вообще разойтись с музыкой. При этом политика у него занимает большую часть времени.

***

— Самая дорогая вещь, которую вы купили для себя за последние пять лет?

— Я вообще дорогих вещей не покупаю. Вот, мобильный телефон, наверное, Samsung Galaxy А10.

— Самое необычное путешествие в жизни?

— Самым необычным было мое путешествие в Дебальцево в январе 2015 года. Когда наши бронежилеты остались в Краматорске, а мы поехали в Дебальцево без них.

— На чем передвигаетесь по городу?

— На служебном автомобиле Toyota Camry 2004 года выпуска.

— Самый мудрый человек, с которым вам довелось беседовать в вашей жизни?

— Виктор Лаврентьевич Мусияка [один из авторов текста Конституции Украины, бывший лидер партии Вперед, Україно!], он уникальный с моей точки зрения человек, в котором гармонично уживались профессионализм и порядочность.

— Какой алкоголь вы предпочитаете?

— Виски, коньяк или водка. В зависимости от настроения. Крепкий чай и крепкий кофе люблю в равной степени.