Венедиктов: "Путин очень быстро взял трубку, когда ему позвонил Зеленский"

Алексей Венедиктов, главный редактор радиостанции "Эхо Москвы", зачастил в Киев – второй раз за последний месяц, и вот второй раз это удивительное стечение обстоятельств: как только приезжает, вскоре у президента Путина случается телефонный разговор с президентом Зеленским.

Из-за этого совпадения, а также потому, что в прошлый визит Венедиктов передал Владимиру Зеленскому письмо от матери Кирилла Вышинского (журналиста "РИА-Новости", обвиненного в госизмене), его называют "политическим связным", и альтернативным каналом украинского Офиса президента с Кремлем.

Так ли это, чем обусловлены частные визиты российского журналиста в Киев, и какой вопрос он бы задал Порошенко, читайте в первом за последние пять лет эксклюзивном интервью Алексея Венедиктова для украинских СМИ – Страна.

— Вы довольно часто приезжаете в Украину, чего не скажешь о других российских журналистах. Почему?

— Я не часто приезжаю. Меня не было в Украине пять лет. Первый раз я приехал месяц назад. На два дня. И сейчас я приехал тоже на два дня.

— А в следующий раз когда приедете?

— В сентябре, где-то на три дня.

— Чем обусловлен ваш внезапный интерес к Украине?

— Я люблю Киев, мне здесь очень нравится. Я приехал отдохнуть и купить конфеты "Вечерний Киев", "Киевский торт".

— Вот именно за тортом и конфетами приехали.

— Я восстанавливаю все контакты, которые были у меня пять лет назад. Приехал встретиться с людьми, которые мне объяснят, что из себя представляет новая команда, которая пришла к власти в Украине. Мне, как журналисту, к которому прислушиваются в России разные люди, очень важно в эфирах нормально объяснять, что происходит. Для этого нужно говорить с людьми, которые здесь живут. Потому что отношения между Украиной и Россией завязаны на отношениях между Россией и США, а также на отношениях с Евросоюзом. Один человек о новой украинской власти мне сказал так: возникла новая реальность. Я приехал, чтобы понять: а так ли это?

— Вы уже успели сложить свое впечатление о новой реальности?

— Нет, конечно. Все волатильно. И я еще не встретился, с кем хотел. Люди заняты: кто в командировке, кто в отпуске. Кто-то в Турцию улетел с визитом. Мне нужно встречаться с людьми из разных горизонтов, которые принимают решения.

— А с кем конкретно встречаетесь, если не секрет?

— Конечно, секрет. Это журналисты, политики, бизнесмены и дипломаты. Это те люди, которые наблюдают за тем, что здесь происходит, и делают это вполне себе отстраненно. А с другой стороны это те, кто принимают участие в формировании новой политики, и те, кто отстаивает старую. Как и в Москве я встречаюсь, с кем могу. Кто-то не хочет, кто-то перестал отвечать на звонки, а кто-то – хочет познакомиться.

— А кто перестал отвечать?

— Разные люди. Сегодня не хотят, а завтра – захотят. Не будем обижать людей,

— В прошлый ваш визит вы передали поручение от матери Кирилла Вышинского (главный редактор "РИА Новости – Украина", обвиняемый в госизмене – Ред.). А в этот?

— В этот раз у меня нет поручений. Я добираю то, что не добрал в прошлый раз. В сентябре, возможно, приеду на мероприятие, которое организовывает Виктор Пинчук (украинский олигарх, зять президента Кучмы. – Ред.). Я так понял, что это такой "украинский Давос". Мне предложили выступить на этом форуме в качестве спикера.

— Вы уже второй раз приезжаете в Киев. И второй раз после вашего визита Зеленский звонит Путину. Это совпадение?

— Я не сразу поступил в институт после школы, поэтому какое-то время работал почтальоном. Видимо, меня до сих пор воспринимают как почтальона. В Москве кто-то нарисовал карикатуру, на которой я изображен как сапер. В зубах телефонный провод, и в этот момент идёт звонок. Это вопрос Владимира Александровича к Владимиру Владимировичу. Я не знаю Владимира Александровича, но я знаю Владимира Владимировича, который, по моим наблюдениям, когда ему позвонил Владимир Александрович, очень быстро взял трубку.

— И о чем это должно говорить?

— Обычно согласование телефонных звонков с иностранными лидерами длится значительное время. Учитывается место в графике Владимира Путина, а также понимание, зачем, например, звонит президент Франции или Колумбии. Это долгая и длинная процедура согласования. Я считаю, очень правильно, что установился контакт.

— Имеете ли вы какое-то отношение организации этого звонка?

— Я вообще не знаю, как пользоваться телефоном. Мой телефон в руках у помощницы.

— Только телеграмм-канал, верно?

— Конечно, мы телеграфисты. Я чувствую себя телеграфным столбом.

— А если серьезно?

— Что значит "не имею"? Все же понимают, что в первую мою поездку я привез письмо матери господина Вышинского. Президент Зеленский его прочитал. И одной из тем обсуждения (во время телефонного разговора Путина и Зеленского – Ред.) стал Кирилл Вышинский. Поэтому могу сказать, что имел к этому отношение. Но я не организовывал звонок, у меня нет такой возможности. Я довожу свое понимание и то, что я вижу, до лидеров разных стран. Я этим очень активно пользуюсь.

— У вас уже была встреча с Владимиром Зеленским?

— Нет, первый раз он уехал в Чернобыль, а второй раз – в Турцию.

— Какой была бы цель вашей встречи, если б она состоялась?

— Зачем мне еще с ним встречаться, если я — профессиональный журналист? Я хочу с ним интервью по теме российско-украинских отношений, но не о внутренней политике Украины, потому что это намного меньше волнует моих слушателей. Пока неформально, насколько мне известно, моя просьба передана. Будем ждать. У меня так всегда с лидерами иностранных стран. Я Биллу Клинтону (42-й президент США – Ред.)18 раз писал, чтобы он дал мне интервью, дал на 19-й раз.

— У нас тоже сложности с тем, чтобы взять интервью с президентом Зеленским. Пока ни одному украинскому СМИ это не удалось. Можем на спор, кто быстрее.

— Я журналист страны, которую президент Зеленский называет агрессором.

— А с экс-президентом Петром Порошенко у вас нет желания встретиться?

— Я лично знал Порошенко и некоторое время обращался к нему на "ты". Но за все пять лет он ни разу не дал мне интервью. Два года я просил. Потом узнал, что есть консолидированная позиция украинской элиты не давать интервью российским медиа, независимо от того, какую позицию они занимают. Поэтому если Зеленский не захочет давать мне интервью, то это его право.

— Сегодня желание у Порошенко не появилось?

— Есть желание, но, как я понимаю, его сейчас нет в Украине.

— Нет, он вернулся.

— Это я пропустил. Я приехал на два дня, но спасибо, что проинформировали. Напишу ему. Я готов прилететь на интервью, когда ему будет удобно. Это не связано с Украиной. Если лидер или бывший лидер страны дает свое согласие на интервью, то нормальный журналист обязан оторвать зад от дивана, сорваться и приехать.

— Какой главный вопрос вы бы задали Порошенко?

— В чем его главная ошибка в отношениях между Россией и Украиной? Что он не так сделал или не сделал? Нашим слушателям было бы интересно узнать его ответ, когда он уже не президент, а частное лицо. Я сейчас импровизирую, но если он согласится, я буду готовиться. Мне не интересно, что привело его к поражению, меня интересует его главная ошибка и главное достижение в отношениях Украины и России.

— Мы обратили внимание, что российские медиа весьма лояльно освещают победу Зеленского и его первые шаги в статусе президента, особенно если сравнивать с тем, как освещалась деятельность Порошенко. Почему так?

— Я с вами не согласен. Российские медиа, особенно государственные, высмеивают Зеленского. Когда наш президент критикует Зеленского, он всегда на первых полосах. Главной новостью позавчерашнего дня была ошибка Зеленского в протоколе при встрече с Эрдоганом (действующий президент Турции – Ред.). Я удивился, о чем мы вообще пишем? На мой взгляд, все медиа должны критично относиться к своим и чужим властям. Кому лизать, найдется и без нас, поэтому неудивительно, что российские медиа критично относились к Порошенко. И так же критично относятся к Зеленскому. Разговоры о том, что Зеленский представляет другую реальность, в целом, заставляют российские медиа быть сдержанными. “Эхо Москвы” эти слова никогда не сдерживали.

— Недавно глава Офиса президента Андрей Богдан заявил, что классические медиа как посредники между властью и обществом больше не нужны. Как вы считаете, он прав?

— Это сказал ещё Дональд Трамп. Нет таких слов в английском языке, которые бы Трамп не употребил по отношению к традиционным медиа – “CNN”, “BBC”, “The New York Times”, “The Washington Post”. Ничего нового, и это – ошибка.

— В чем ошибочность такого суждения?

— Традиционные медиа – это репутационные медиа, если говорить о настоящих медиа, а не о лизоблюдах. Традиционные медиа формируют стратегическую повестку дня, но при этом нельзя зачеркивать необходимость нетрадиционных медиа. "Эхо Москвы" – это не только радио и сайт, это активные социальные сети, мессенджеры. Такой себе новый мир. Это нормально, когда пресса критикует политиков. Политики пытаются в этом разобраться, а мы посмотрим, насколько они ошибаются. Традиционные медиа – это тяжеловесная репутационная машина, и она по-прежнему работает. Мы видим, как партии в Греции, которые сделали ставку на традиционные медиа, вернулись к власти, потому что людям нужна надежность и стабильность, а не скорость и яркость. Если господин Богдан так сказал, то он удивится, как и Трамп.

— По мнению Богдана и многих членов команды ЗЕ, современные медийные технологии – соцсети, YouTube-канал, – куда более эффективный способ доносить информацию до своей аудитории без посредников.

— Информацию, дезинформацию и манипуляцию. Дело в том, что 73% – это их аудитория сейчас. Но у Петра Порошенка тоже было вначале 54%, а потом это сжалось до известных всем цифр. Поэтому это риски господина Богдана и Зеленского.

— Одной из новых идей команды Зеленского является создание государственного русскоязычного телеканала, который будет вещать зарубеж и на неподконтрольные Украине территории. Вы верите в создание эффективного госмедиа? Каким должен быть телеканал, чтобы вы, как его целевая аудитория, начали смотреть такое ТВ?

— Вера не нуждается в доказательствах. Я не верю ничему. Я все проверяю. Если это будет телеканал по типу “BBC World”, то я с удовольствием буду его смотреть. Я смотрю русскоязычный “BBC” и получаю несколько другой взгляд снаружи. Это обогащает. Я надеюсь, что взамен русскоязычные медиа смогут работать и здесь.

— Какие русскоязычные медиа?

— Например, “Эхо Москвы”, а почему нет? Я всячески поддержу и готов первым выйти со своим каналом на рынок в Киеве, если угодно в Одессе, во Львове.

— Логика Офиса президента как раз в том, чтобы противодействовать российской пропаганде.

— Пусть противодействуют. Конкуренция – это всегда хорошо. Чем больше конкуренции, тем лучше. Абсолютно все равно, на каких языках. Если этот государственный телеканал будет сделан блестящими журналистами, то я с удовольствием буду его смотреть.

— Где-то пять лет назад в Украину заехал десант экспатов-российских журналистов, которые проявили себя в разных медийных ресурсах. Замдиректора "ATR" Айдер Муждабаев, Аркадий Бабченко, которого сначала убили, а потом "воскресили". Ваши коллеги Матвей Ганапольский, Евгений Киселев, которые сейчас работают на канале Порошенко. Как их творчество смотрится со стороны?

— Не смотрится никак. Я не знаю, как они здесь работают и меня это не сильно интересует. Я знаю, что у них здесь есть своя аудитория, и в России у них она тоже была. Часть рейтингов им делает российская аудитория. Меня не интересуют их рейтинги здесь, потому что украинская аудитория не моя пока. Нас сюда не допустили, я надеюсь, что нас допустят.

— Вы работали с Аркадием Бабченко?

— Я его не знал близко, но знал, что он очень сильный военный корреспондент, чьи блоги выходят на сайте “Эхо Москвы”.

— А что с ним произошло?

— Люди очень быстро меняются. Происходят сломы серьезные. Человек во что-то поверил и продолжает жить в соответствии со своей верой.

— Как вы отреагировали на его "убийство"?

— Как на кошмар. Я почувствовал то же, что и во время убийства Павла Шеремета. Когда узнал, что это была спецоперация, то вздохнул с облегчением. Я не хотел бы быть не его месте. Я знаю, что Бабченко и Муждабаев меня очень сильно критикуют. Это их право. Я сторонник свободы слова. Даже хаоса в свободе слова.

— Знакомы ли вы с Айдером Муждабаевым?

— Он несколько раз приходил к нам в эфир. В должности заместителя главреда “Московского комсомольца”. Бывает, что людей переклинивает, особенно, когда их нацию начинают обижать. Это они так думают. Айдер защищает то, что считает нужным. В Москве сейчас много журналистов, которые радикализировались и превращаются в гражданских активистов. У себя в “Эхо Москвы” я сказал: если кто-то желает быть гражданским активистом, пожалуйста — в отпуск на год, без сохранения содержания. Профессия журналиста не позволяет это делать, вы должны быть наблюдателями. В моей редакции это невозможно.

— Вы действительно хотите открыть в Украине бюро "Эхо Москвы"?

— Да, хочу. Чтобы из Украины вещать в Россию.

— Это больше похоже на попытку перехватить инициативу команды Зеленского по созданию русскоязычного канала?

— Я перехвачу. На самом деле, очень странно иметь бюро в Германии, Вашингтоне, Израиле и не иметь бюро в Киеве. Это бред. Я хочу, чтобы журналисты, которых я верифицировал, работали здесь, с вещанием в России, рассказывая мнения разных политических сил. Как вы понимаете, радио “Эхо Москвы” слушают люди, принимающие решения, и для меня это важно.

— А когда у вас появилась такая идея?

— Еще до 2014 года. Весь 2013 год прошел у меня под знаком попытки создать здесь бюро.

— Вы планируете создать радио или мультимедийный комлекс?

— Комплекс я не потяну. С точки зрения империи, мы — маленькая, провинциальная радиостанция. А здесь открыть бюро, которое будет производить качественный продукт на русском языке, который захотят покупать и местные радиостанции. А также сделать организационный центр, который будет гнать информацию на Москву: интервью, обсуждения. Нужно всего четыре-пять человек. Мы понимаем, что пока закон о языке не позволяет нам это сделать. Но будем пробовать, а я в разговоре с людьми из новой команды Зеленского задаю вопрос: будет ли коррекция в законе о квотах? Сможем ли мы делать четыре эфирных часа и создавать продукт, который будет вещать в Украине и в Москве.

— В этом бюро будут работать украинские или российские журналисты?

— В бюро будут работать журналисты, которые работают на “Эхо Москвы”. Я только недавно узнал, что у меня в редакции работает три гражданина другой страны. Гражданство не имеет значения, для меня главное – качественный продукт. Понятно, что у меня есть Сакен Аймурзаев (спецкор "Эхо Москвы в Киеве". – Ред.). Он может возглавить тут бюро. Я уже сформулировал ему предложение.

— Вы верите, что закон о квотах могут пересмотреть?

— Президент Зеленский публично заявил, что собирается пересмотреть закон о квотах. Я просьбу о коррекции этого закона высказываю своим собеседникам, тем, кто работают в Офисе президента.

— Это кому?

— Тем, кто работает в Офисе президента. У меня с ними беспредметный разговор. Я хочу объяснить вашим читателям, что у меня нет никаких полномочий и поручений, кроме той просьбы мамы Кирилла Вышинского. Я свободно и абсолютно безответственно с ними общаюсь, я никого не представляю, кроме себя. Естественно, когда я еду в Украину, то ставлю в известность своих собутыльников на разных этажах власти. Также как я ставлю в известность своих собутыльников здесь, что я расскажу, о чем мы говорили и там, если спросят.

— По вашим прогнозам, чем закончится история с Кириллом Вышинским? Обменом или чем-то другим?

— Никого обмена не будет. Другая концепция. Речь идёт о взаимных жестах. Я тебе, а ты – мне. Например, вот история с пленными моряками. После первой поездки я понял, что Зеленский очень хочет, чтобы моряки вернулись, но тогда они могли вернуться только в самолете Виктора Медведчука. Я это говорил всем своим собеседникам. Но в Киеве не поняли, что Путин хотел этим не усилить Медведчука, а хотел дать возможность Зеленскому, потому что люди не слышат друг друга. Я совсем не разделяю точку зрения Кирилла, но это мое внутреннее ощущение. Все журналисты занимают разную позицию. Любого можно взять и обвинить в государственной измене, потому что пришла новая власть с новым видением проблемы.

Я передал письмо матери Вышинского в Офис, и через 30 минут оно было в руках у Зеленского. Для меня это — важная история, потому что это политический кейс. Если бы в стране была бы первая поправка, как в Конституции США, то этого никогда бы не произошло. Я всем своим собеседникам говорю, что это позорный политический кейс. Эта история яйца выеденного не стоит.

— Вы знали Вышинского до тюрьмы? У нас он не был публичным человеком.

— Не знал, но дело не в популярности. Я принимал участие в освобождении Ивана Голунова, (корреспондент отдела расследований интернет-издания "Медуза" – Ред.), но я и его фамилию до этого не знал. Неправильно приписывать журналисту государственную измену за его взгляды. Меня пустили в камеру к Вышинскому, и он сказал, что не хочет помилования, что он не хочет прекращать дело и отказываться от украинского гражданства. Он хочет справедливый суд, как украинский гражданин. Путин не единожды повторял, что оздоровление отношений Украины и России начнется с освобождения Кирилла Вышинского. Это же слышат все. Уши откройте! Казалось бы, маленькое дело, ну подумаешь, журналюга. Еще нарожаем, как говорится. И в этот самый момент все уперлись рогом. В России и в Украине можно полстраны посадить за государственную измену.

— Есть ли у вас своя точка зрения по поводу того, как должна происходить разрешение конфликта на Донбассе?

— Не знаю. Я историк и очень много читал похожих историй в прошлом. Например, Германия и Франция боролись за Эльзас-Лотарингию. Это самая политая кровью территория в Европе. Она переходила то ко Франции, то к Германии. Потом создали Европейский Союз и все границы стерли ластиком. Теперь жители Франции за сигаретами едут через Рейн в Эльзас, потому что там дешевле на пол евро. Это была земля со слоем костей французов и немцев. Проблему решили Евросоюзом. Эльзас-Лотарингия – территория Франции, но там всегда три флага: французский, эльзасский и флаг Евросоюза. Главное, что не стреляют.

Когда мои высокоумные друзья говорят, что Донбасс – это Балканы 21-го века, я с ними согласен. Как мы помним, Балканы в 19-ом веке называли "пороховым погребом Европы", но рецепта нет. Я не могу прийти к Владимиру Путину, Владимиру Зеленскому и Дональду Трампу и сказать, что я придумал решение. Мы с Курилами не можем разобраться, сколько там тех Курил? А тут – Донбасс. Есть историческая память. Есть разные желания людей, а также амбиции государств. Есть могилы, которые разделили людей, элементы гражданской войны.

— Вы считаете эту войну гражданской?

— Не я, а Игорь Валерьевич Коломойский, это он автор концепта о гражданской войне. Я его в этом поддерживаю. Есть элемент гражданского конфликта при поддержке России. Безусловно, если бы не было такой поддержки России – не было бы и конфликта. Суть в том, что воюющие с двух сторон – украинцы, и они стреляют друг в друга. Как все это развязывать, я понятия не имею. Я знаю, что нужно растащить тяжелое вооружение и прекратить стрелять.

— Если бы вам предложили войти в переговорную группу или стать связным в налаживании отношений между Украиной и Россией, вы бы согласились?

— В современном мире связные не нужны. Коммуникация осуществляется очень просто.

— Как показывает практика, не очень просто, особенно, когда появляются агенты влияния.

— Самопровозглашенные, которые говорят, что левой ногой открывают дверь в кабинете Путина, а правой – президента Зеленского. Ага. Разбежались.

— Но согласитесь, что организация звонка и передача письма – это искусство.

— Да, но если есть конкретная цель, которая идет как вызов, потому что она якобы невозможна. Тогда я начинаю искать технические возможности. Это не моя профессия. Это должно работать по-другому: есть помощники или профессионально назначенные люди, чтобы все понимали, что именно эти люди за это отвечают. Есть американо-российская группа: Курт Волкер (спецпредставитель госдепартамента США по вопросам Украины – Ред.) и Владислав Сурков (помощник президента РФ – Ред.).И там нет ни одного украинца. Вот вам российско-американские переговоры. Они обречены на провал, потому что там нет человека такого же уровня, который представляет Украину. Таким человеком раньше мог стать человек от экс-президента Порошенко, а сейчас в эту группу мог бы зайти человек отнынешнего президента Зеленского. Это так не работает, не может прийти Россия и США и рассказывать, как работает Конституция Украины.

— А кто может войти в эту группу от Зеленского?

— Я не знаю его команду так хорошо, как вы. Я знаю, что Ермак (Андрей Ермак, помощник Зеленского. – Ред.) назначен на коммуникацию с российскими должностными лицами. Это история не от Министерства иностранных дел. Это история Офиса президента Украины и Администрации Президента России. Это история гораздо выше, под президентом.

— Последние протесты в России могут повлиять на ситуацию в Украине?

— Там вообще не звучит украинская, крымская и киевская темы. Политическая оппозиция предпочитает не касаться этой темы, потому что в российском обществе есть консенсус, что об этом говорить не надо, так как это уже случилось. Я имею в виду Крым. Тема Донбасса, в политической риторике, тоже надоела. Каждый день говорят в новостях, что два, три человека убиты из-за обстрелов – да в России в ДТП каждый день погибает около 70-ти людей. Это как Карабах. Никто о нем не помнит, а там стреляют и убивают. Хрен с ним, забыли. Это свойство человеческой памяти и устройства современного новостного мира.

— Вас не удивили результаты украинских выборов?

Нет, более того, я их предсказал. 9-го, 10-го июля на встрече с людьми из Офиса президента я сказал, что у них будет большинство. Со студенческой скамьи я занимался мажоритарными выборами во Франции.

— В каком статусе?

— В статусе студента. Я писал диплом по выборам во Франции. А потом я работал в предвыборных штабах. Я стажировался в штабе Николя Саркози (экс-президент Франции – Ред.),в штабе Жака Ширака (экс-президент Франции – Ред.). Я изучал механику мажоритарных выборов. Зеленский очень похож на нынешнего президента Франции Эммануэля Макрона. Он контрэлитный. Вышел из элиты, но все-таки контрэлитный. Макрон поставил на выборы по мажоритарным округам своих волонтеров, свадебных фотографов, как у вас принято говорить. И они выиграли, потому что на этом хвосте кометы за молодым динамичным президентом молодые динамичные люди просто влетают. Я сказал, что будет большинство и спрогнозировал, что будет где-то примерно 250 мандатов.

— Сколько рейтинга потеряет партия “Слуга народа” за год?

— Я думаю, что у них будет минус 20 процентов.

— А по окончании президентского срока?

— Не знаю, потому что для этого нужно изучать социологию украинского общества. Украинское общество очень быстро устает, потому что оно очень динамичное. Ни один из президентов Украины не переизбрался на второй срок, кроме Леонида Кучмы.

— Более динамичное, чем российское?

Да, конечно.

— Почему?

— У вас всегда существовала структурированная оппозиция, суд, пресса, которая оппонировала власти и разным политическим силами.

— Что в Украине по-другому? Не так, как в России?

— Люди очень доброжелательные.

— А как вас воспринимают в Киеве? Не говорили, что "рука Кремля" приехала?

— Ни разу. Только подходят, пожимают руки, просят сфотографироваться и спрашивают, давно ли я приехал. От прохожих на улице и до монахов в Михайловском Соборе. Ни разу не поймал даже косых взглядов и был удивлен.

— Насколько правдив слух, что после победы партии “Слуга народа” на выборах в Кремле задумались о создании подобного проекта с молодыми людьми? Свой "95 квартал"?

— Если бы такое обсуждалось, то я бы знал. Все может быть, но я в это не верю. Я думаю, что там будет другая конструкция.

— Какая именно?

— Конструкция продления полномочий Владимира Владимировича через схемы.

— Какие схемы?

— Да любые. Объединить с Белоруссией, изменения в Конституции, можно сделать его патриархом. Какая разница? Интересно, останется ли он первым лицом или нет. Меня не волнует, как это будет называться. Уверяю вас, любая история будет легализована с точки зрения Конституции, потому что Путин – большой легалист. Он может за 20 секунд изменить Конституцию, так как имеет конституционноебольшинство в Государственной Думе и в Совете Федерации. Это называется – поручите мне, и я сделаю.

— Возможен ли прямой диалог между Зеленским и Путиным?

— Да, возможен. Я обращаю еще раз ваше внимание на то, как быстро Путин снял трубку. Накануне вечером был запрос на звонок, а на следующий день утром – разговор состоялся. Надо сказать, что по утрам у нас президент занимается спортом. Его рабочий день начинается поздно и заканчивается поздно – ночью. На момент звонка он был не в Москве, а в Сочи, и то, что он взял трубку – это значит, что он откликнулся.

— Верите ли вы в личную встречу?

– Да. Когда не знаю. Но как я понимаю, Зеленский и Путин пытаются об этом договориться. Взгляды российской власти на эту встречу: содержание и результат. Если этих составляющих не будет, то встреча обречена на провал.

— Если бы вы формировали содержание этой встречи, то какие вопросы вы бы вынесли на повестку дня?

— Там один вопрос: Донбасс и обмен пленными. Отвод тяжелого оружия на Донбассе. Собрались, поставили сроки Ермаку и Козаку (вице-премьеру РФ, отвечающему за аннексированный Крым – Ред.) и доложили через два месяца.

— Вы верите в формат Минских соглашений?

— Я сразу сказал, что это мертворожденный декларативный документ. Я еще сцепился с нашим министром иностранных дел Сергеем Лавровым и спросил у него: “Ты что, правда думаешь, что Киев на это согласится”? Он ответил, что Киев подписал. Когда я начал говорить с людьми, которые принимают решения в Украине, то понял, что они по-другому понимают эти соглашения. Люди часто видят то, что они хотят видеть.

— Какой вы видите альтернативу Минским соглашениям?

— Их нужно корректировать и дробить. Не надо рассматривать пакет Минских соглашений целиком. Мой разговор в Кремле: “Вы говорите о выборах. Как их можно провести, если миллион перемещенных лиц находятся в других районах Украины, а 600 тысяч – в РФ? Как можно провести выборы, если два миллиона избирателей не находятся на территории Донбасса? А смогут ли там действовать украинские медиа? Смогут ли там выступать украинские кандидаты? А российские СМИ там смогут работать? Где миротворческий корпус? А его нет. Мы уже это с Кипром проходили. Как беженцы будут голосовать, как среди них, например во Львове, можно провести политическую кампанию?”. Вызовите людей из ООН, пусть они вам распишут, у них есть опыт проведения выборов в Западной Сахаре. Вот вам и пример.

— Много звезд российской эстрады последние пять лет не приезжали в Украину. Есть ли у вас ощущение, что эти запреты могут снять?

— Да, мне кажется, что новая команда, которая некоторые время делала свой продукт в России, понимает взаимопроникновение рынков.Есть много аполитичных людей, которым нельзя было приезжать. Например, артистам. Если люди хотят ходить на концерты, пусть ходят. Я же приезжал на концерт Святослава Вакарчука.

— И последнее. Чей Крым?

— Я считаю, что Крым был взят у Украины незаконно, несправедливо, но по факту сейчас он —российский. Там живут российские граждане, поэтому спрашивать нужно у них. На президентских выборах Путин получил миллион голосов в Крыму. Что с этими людьми делать?